Условия наступления ответственности за причинение морального вреда и определение размера компенсации

А.М. Эрделевский (как и ряд других авторов) указывает на то, что суды в своей практике фактически применяют презумпцию причинения морального вреда, поскольку зачастую данный факт обосновывается лишь объяснениями истца о претерпевании физических или нравственных страданий. Полагаем, что в данном случае имеет место некоторая незаконченность суждения. Авторы явно лукавят, не оговаривая или, более того, не связывая определенные факторы в логическую цепочку. Проявляется это в следующем. Практически всеми авторами при определении предмета доказывания указывается на необходимость включения в предмет доказывания размера компенсации морального вреда. Бремя доказывания данного факта, естественно, возлагается на истца. При этом следует учитывать то, какие факты суд должен принимать во внимание при определении размера компенсации. В соответствии со ст. ст. 151 и 1101 ГК РФ критериями для определения размера компенсации являются: степень вины нарушителя в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда; иные заслуживающие внимания обстоятельства (представляется, что под ними можно понимать степень вины истца, когда был доказан его умысел в причинении вреда); характер причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий (степень физических и нравственных страданий определяется при этом с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей лица, которому причинен вред); требования разумности и справедливости. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации в п. 8 указывает также на то, что размер компенсации не может быть поставлен в зависимость от удовлетворенного иска о возмещении материального вреда, убытков и других материальных требований.

При доказывании данных обстоятельств истец не может ограничиться лишь своими объяснениями о том, что его страдания были очень сильными, не очень сильными и т.д. Характеризуя степень своих страданий, истец так или иначе будет вынужден говорить о претерпевании этих страданий, то есть о наличии морального вреда. Для чего же законодательно закреплять доказательственную презумпцию, если фактически работать она не будет? Будет иметь место лишь формальное ее закрепление, которое только введет истца в заблуждение относительно необходимости выполнения им обязанности по доказыванию.

И наконец, третий аспект, вызывающий определенные замечания относительно возможности использования обсуждаемой презумпции. Еще С.А. Беляцкин выделял "искренность страданий как один из критериев, которым следует руководствоваться при определении размера компенсации. Даже предполагая добросовестность большинства истцов, мы не можем исключить возможности предъявления исков о компенсации морального вреда с целью получения денежной суммы тогда, когда реально нравственных или физических страданий истец не испытывает. Он лишь спекулирует нормой права с целью извлечения для себя прибыли. Поэтому в данном случае не стоит ограничиваться объяснениями истца и, более того, использовать презумпцию морального вреда. Вопрос об эмоциональном состоянии лица (пребывает ли лицо в состоянии стресса, эмоциональной напряженности), а также психофизических особенностях его личности, способных повлиять на восприятие им событий, должен решаться с учетом мнения специалиста в этой области знаний. Поэтому по делам о компенсации морального вреда было бы целесообразно назначать экспертизу (судебно-психологическую, судебно-психиатрическую и др.), способствующую установлению факта претерпевания истцом морального вреда. Несмотря на то что заключение эксперта в данном случае будет являться косвенным доказательством искомого факта, оно в совокупности с объяснениями стороны позволит суду полно и всесторонне установить действительные обстоятельства дела и вынести законное и обоснованное решение.

Таким образом, на основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что в настоящее время нет ни достаточных законодательных, ни теоретических оснований для законодательного закрепления и использования в судебной практике презумпции морального вреда. Безусловно, данный вопрос заслуживает дальнейшего полного и всестороннего исследования, а предложение о введении подобной презумпции - более серьезного теоретического обоснования. Наличие причинной связи между противоправным действием и моральным вредом предполагает, что противоправное действие должно быть необходимым условием наступления негативных последствий в виде физических или нравственных страданий, однако наличие причинной связи не всегда можно установить.